Вопросы на засыпку
Этот вопрос не дает мне покоя с тех самых пор, как я задумался о подлинности древней поэмы «Слово о полку Игореве». Исследователи уверяют нас, что поэма была широко распространена на Руси, что ее образы использованы другими авторами в своих трудах. Давайте согласимся с таким мнением.
Но тут же возникает вполне нетривиальный вопрос: почему ни одного экземпляра поэмы не сохранилось? Я уточняю. Ни одного экземпляра древнего списка хотя бы ХVI или XVII века, не говоря о более древних веках, как ни странно, не сохранилось. Если поэма была столь популярной, что ее цитировали, то не могли же исчезнуть все до одного экземпляра.
Или кто-то преднамеренно уничтожал все подлинное и заменял фальшивками?
Был какой-то один единственный текст найден вместе с другими, с него сделали две копии и подготовили в 1800 году публикацию, но и этот текст и часть тиража сгорели в большом московском пожаре 1812 года вместе с древними манускриптами Мусина-Пушкина. Рукописи сгорели, а дом, где они хранились, стоит до сих пор. Их, видимо, вынесли для того, чтобы от них не осталось и следа. Похоже, что кто-то был очень заинтересован, чтобы древние рукописи сгорели: нет документальных свидетельств, нет фактов, чтобы опровергать ту ложь, которая положена с фундамент отечественной истории. По сути все древности на Руси позднего происхождения, они созданы в основном после воцарения Романовых, то есть в XVII веке и позднее. А где шлемы, мечи, доспехи, колокола, короны, державы, скипетры, печати, ярлыки, грамоты и просто письма русских царей и великих князей доромановской России? Наконец, где гробы и саркофаги великих князей и царей? Все исчезло, все уничтожено или заменено дешевыми подделками, как и сама история России.
На мой взгляд, «Слово о полку Игореве» - это ярко выраженная подделка более позднего времени, иллюстрация к той истории, которую изготовили иностранцы по заказу русских царей из династии Романовых. Я не исключаю, что при создании «Слова о полку Игореве» авторы подделки пользовались какими-то действительно талантливыми произведениями русской словесности, древними манускриптами, какими-то рукописями на русском языке. Поэма – я это хочу отметить особо – не столь гениальна, как об этом толковали и толкуют комментаторы. Просто российское общество находится под гипнозом многочисленных комментариев и хвалебных отзывов. Бесспорно, есть в поэме талантливо исполненные фрагменты, местами неповторима лексика, четко продуман сюжет. Произведение тщательно выстроено, имеет сложную композицию. И все же это не подлинник. В пользу подделки свидетельствуют многие факты, в том числе плач Ярославны.
Надо особо отметить, что плач – принадлежность очень популярного в свое время литературного течения - сентиментализма. Сентиментализм (от французского sentumentalisme < sentiment «чувство») как литературное течение возник в конце XVIII – начале XIX века, направленное в противовес просветительскому рационализму. То есть чувства и чувствительность были противопоставлены хищничеству и торговому расчету. Яркими выразителями сентиментализма были Жан Жак Руссо во Франции, Лавренций Стерн в Англии, Фридрих Шиллер в Германии, Николай Карамзин в России. Само появление такого направления в литературе очень закономерно, даже в рамках официальной истории.
К XVIII веку завершился раскол мировой империи, закончилась эпоха жестоких разборок и междоусобных войн. Было разделено имущество старого имперского центра в Европе и захвачены победителями огромные заморские территории. Прежний единый мир с одним управляющим центром поделен на несколько, единая гигантская империя, занимающая все известные к тому времени материки, расколота, и новые правители монополий вдруг почувствовали себя очень значительными фигурами, сели на богато украшенные троны и взяли в свои руки золотое яблоко с крестом в качестве древнего символа единой верховной царской власти.
Из колоний теперь везут в Европу золото, серебро и дешевые товары, все схвачено, за все заплачено. История переделана в угоду правящей Реформации. Церковь раскололась на три великие течения. Пора остановиться, оглядеться, подумать о душевном состоянии верхушечного слоя общества. Но к этому времени образование стали получать и те, кто был на более низких социальных ступеньках. Они тоже начинают требовать своей доли от единого пирога. Выясняется, что они-то более других пострадали в ходе реформационных преобразований. У людей в новых метрополиях появилось больше свободного времени, которое можно использовать на самообразование, на чтение книг, за занятие художественным творчеством. Литература стала еще одним способом наживы. И услужливые литераторы, похоже, не без влияния религиозной литературы, стремятся выжать слезу у просвещенного читателя. За такие произведения больше платят. Не сентиментализм ли с его слезливостью вывел на площади народ, который начал класть на плахи своих прежних правителей? Впрочем, это тема для особого разговора.
Уточняю. Плач как жанр становится одним из самых главных направлений сентиментализма.
Вслед за автором апокалипсиса Святым Иоанном Богословом, напуганным якобы предстоящим будущим, герои литературных произведений начинают не только плакать, но и рыдать. Апокалипсис – предшественник сентиментализма, между ними нет многовекового разрыва, как нас пытаются убедить. Это плоды близких эпох, только апокалипсис рассказывает о событиях, которые предшествовали расколу мировой империи. Если можно грубо выразиться, то Иоанн рыдает о судьбе всего человечества в канун великого раскола, а сентиментализм как бы подводит итоги и завершает раскол, рыдая о судьбах конкретного человека. То есть к моменту зарождения сентиментализма новый мир слегка зализал уже нанесенные раны на теле и приступил к врачеванию душевных травм. Между этими событиями, апокалипсисом и сентиментализмом, – работа историков, хронистов, философов, которые разнесли события по хронологической шкале и создали новую, фальшивую канву мировой истории. Теперь требовалось эту канву наполнить фактами.
«Слово о полку Игореве» по сути – иллюстрация к той будущей истории России, которую потом напишет Николай Карамзин по инструкциям, полученным в научных центрах Западной Европы, по шпаргалкам, подготовленным иностранцами в Российской Академии Истории. Карамзин предварил свою работу над поэмой и историей Государства Российского поездкой по просвещенной Европе и «Письмами русского путешественника».
В «Слове о полку Игореве» одна из самых ярких сцен – плач княгини Ярославны. И хотя это литературное произведение, созданное в полном согласии с канонами сентиментализма, комментаторы зачем-то разыскали якобы подлинных прототипов. Ярославне якобы соответствует Ефросинья Ярославна, дочь Ярослава Владимировича Галицкого, «Осмомысла», вторая жена (с 1184г.) Игоря Святославича.
Когда твердо уверен и четко осознаешь, что история России была другой, отчетливо замечаешь и промахи «фальшиводельцев».
Плач, казалось бы, всегда сопровождал Русь, такую судьбу ей уготовили, быть униженной и обиженной. Ситуация сохраняется якобы с древнейших времен до настоящего времени. Народ, который обладает очень высокой степенью выживаемости и оптимизма, который в недавние времена объединял еще шестую часть суши, народ, который до сего дня обладает уникальным, очень выразительным и образным языком, не может иметь такой истории, которая ему оставлена западными реформаторами.
Русских, как и турок, просто выкинули из мирового исторического процесса. Почему? Русские даже в условиях жесточайшего террора власти и оккупации сохраняют и оптимизм, и трезвый взгляд, и стремление к справедливости.
Плакать – это прослезиться, проливать слезы, слезно скорбеть или умолять. Рыдать – это вопить, плакать вслух, навзрыд, воем. Плакать – это более искреннее выражение чувств. Рыдать – чаще всего работа напоказ, для оценки другими. И вовсе не случайно, в русском языке в прошлом появилось слово рыдальщицы, так называли в народе профессиональных плакальщиц по чужим покойникам. Плакальщица – это своя, рыдальщица – за деньги, за какую-то услугу, милость или за товар, это напоказ.
Плач Ярославны – это все-таки искренний плач, искренняя забота о ком-то, но вряд ли об Игоре. Плач Ярославны – это очень выразительная вставка в поэме, но она почти не связана с другими частями.
Вчитайтесь в тексты поэмы, и вы почувствуете нестыковки. Давайте разбираться вместе. Ярославна плачет по своему мужу, уехавшему далеко на войну. Он может погибнуть. Ярославна как бы мысленно сопровождает его в пути и ведает, что в каждый момент с ним происходит. Я знал немало людей, которые на больших расстояниях чувствуют душевное состояние своих близких: они спокойны, пока у их родственников все нормально, но чувствуют тот момент, когда родные попадают в беду. Ярославна почувствовала беду, свалившуюся на ее мужа, она словно незримо сопровождала его в походе, но – и это очень странно – она ни разу не называет князя по имени. Почему? А может быть, муж не был князем? А может быть, ее муж воевал совсем в другом месте? А может быть, у него было совсем другое имя? Количество вопросов возрастает. Закрадываются сомнения в достоверности событий, а от них недалеко до предположения, что в переписанном откуда-то отрывке не было никакого имени.
И вот что еще странно. «На Дунаи Ярославнын глас ся слышит» (цитируется по древнерусскому тексту, считающемся официальным). Что там слышится? «Полечю – рече – зегзицию по Дунаеви, омочу дебрян рукав в Каяле реце, утру князю кровавые раны на жестоцем его теле».
Сразу возникает вопрос, почему речь о Дунае, если Игорь вместе с братом повели свои дружины на Дон или Донец, как отмечено в некоторых комментариях? Дунай течет совсем в другом месте. Может быть, в той древней поэме, из которой позаимствован этот выразительный отрывок, действие происходило на Дунае?
Впрочем, может быть, Ярославна родом откуда-то с Дуная, ведь романовские историки помещают летописную Галицкую Русь где-то возле Дуная. Возможно, эту территорию назначили быть Галицией потому, что на старых имперских гербах была такая территория, и Романовы решили обозначить ее как бы в своих владениях. В частности, историки уверяют, что Галицкий князь Ярослав Святославич, отец Ярославны, управлял не только Киевом, но и Венгрией. Следы Галиции есть на юге Польши, в северных Карпатах, но в этом случае у Ярославны не должно быть воспоминаний о Дунае.
В обращении к Днепру Ярославна уточняет: «Возлелей, господине, мою ладу ко мне, а бых не слала к нему слёз на море рано». Из текста плача следует, что лада Ярославны воюет где-то на Дунае возле моря, а вовсе не на Дону. А потому и к Днепру она обращается только потому, что это кратчайший путь до моря и по нему до устья Дуная.
Одного этого факта достаточно, чтобы заметить подделку. Можно сказать, что это приспособленный к данному месту отрывок из какого-то не дошедшего до нас подлинного произведения прошлого. Так школьник вставляет в свои сочинения отрывки из чужих произведений, подгоняет их под свою тональность, пытается убедить всех, что это он сам додумался до этого, но на каком-нибудь пустяке обязательно споткнется. Плач Ярославны тоже выделяются и уличает переписчика в подделке. Казалось бы, пустяки – имя любимого князя не названо, место битвы указано возле моря - но они и подводят фальсификатора. Попытаемся во всем этом разобраться.
Путивль сегодня город не российский, а украинский, он стоит на реке Сейм, которая впадает в Десну, приток Днепра. Значит, и в старину, о которой рассказано в «Слове», он стоял на той же реке. Новгород-Северский, стоящий на реке Десне, – это ныне тоже украинский город, а по словам комментаторов «Слова», в прошлом им владел потомок черниговских князей Игорь Святославич (якобы 1150 – 1202), сын Святослава Ольговича, внук Олега Святославича, прозванного «Гориславичем». Два города, Новгород-Северский и Путивль, между ними менее ста километров. В одном произведении два эти города притянуты за уши. Между ними никакой прямой связи, если не учитывать комментариев, в которых Ярославну называют второй женой князя Игоря. Князь Игорь княжил в Новгороде-Северском, там, видимо, имел добротный дом, а жену оставил где-то за сотню верст в Путивле. Почему? Объяснения этому нет.
«Ярославна рано плачет в Путивле на забрале». Забрало, по Далю, подъемная решеточка впереди шлема, для лица, личник, наличник. По аналогии представляем древнерусский город. Забрало, похоже, это - укрепленная лицевая часть города, въездные ворота с надвратными построениями. Значит, когда в переводе мы читаем «на стене», это не совсем верно. Само слово забрало очень интересно и выразительно, она показывает, что за счет него как бы слегка расширяется то, чем владеешь. У крепости это, похоже, тоже решетка, выдвинутая вперед, стоящая перед воротами. Могли забралом назвать и весь комплекс укреплений у въездных ворот.
А в одном из современных переводов, адресованных школьникам, отмечено:
«Ярославна рано поутру плачет в Путивле-городе на стене зубчатой». Откуда появилась эта стена зубчатая? Уж если переводить прозой, то надо быть до предела точным.
Знаменитый поэт Василий Жуковский тоже не совсем верно перевел это место? У него «Ярославна плачет на стене».
А что говорится в других переводах? В переложении Аполлона Майкова читаем:
«Игорь слышит Ярославнин голос…
Там она, в Путивле, раным-рано
На стене стоит и причитает…»
В поэме нет ни слова о том, что она стоит. Стоит – это слишком театрально, напоказ, а Ярославна искренне тоскует по мужу. Она одинока в своем горе.
А вот Николай Заболоцкий верно прочел это место в поэме:
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру.
Очень известный иллюстратор «Слова» В.А. Фаворский на своих гравюрах изобразил Ярославну на стене деревянного городка. В тех местах на Руси ставили белокаменные стены из тесаного природного камня с известью, и делали это не из прихоти, а по необходимости, поскольку это уже лесостепь и с древесиной, из которой можно строить крепости, напряженка.
Итак, «Ярославна рано плачет в Путивле на забрале». В соответствии с традициями устного народного творчества, да и многих литературных произведений, Ярославна трижды делает свои обращения: к ветру («О, ветре, ветрило!»), к реке («О, Днепре Словутицю!»), к солнцу («Светлое и тресветлое солнце!»)
Вы ничего странного не заметили? Игорь отправился с дружиной на Дон, а Ярославна собиралась лететь зегзицею на Дунай. Игорь ехал на Дон через Курск. Помните, он дожидается милого брата Всеволода, а у того уже дружина на запряженных лошадях под Курском дожидается. Но ведь верхний Дон и Дунай вообще в разных сторонах.
Ну, допустим, Ярославна была безграмотной и не изучала географию. Но автор-то куда глядел? Если судить по тексту, то он был очень образованным человеком своего времени.
И это еще не всё. Игорь со Всеволодом и дружинами отправились на восток или юго-восток. Битва с половцами идет где-то на Дону, а Ярославна обращается к Днепру. А эта река совсем в другой стороне, ведь Сейм течет от Путивля на запад, а Десна на запад и юго-запад до слияния севернее Киева с Днепром.
Есть логика в том, что Ярославна встает на рассвете, пока никого еще нет и никто не мешает, и обращается к восходящему солнцу, потом к ветру. Муж с воинами где-то там же. Логичнее обратиться к Дону, он там же, в той стороне, где восходит солнце. Но Ярославна обращается к Днепру. Почему? На этот вопрос мы уже ответили: через Днепр легче попасть к морю, а через него в устье Дуная. Все, что говорится об Игоре, и все, что говорится об Ярославне, – это два разных литературных произведения.
А теперь смотрим завершающие строки поэмы. Игорь из плена прибегает в Киев. Но это же не его вотчина. Его дом в Новгороде-Северском, его вторая жена Ефросинья Ярославна, если верить комментариям, ждет князя в Путивле. А он бежит в Киев, мимо собственного дома, мимо местонахождения жены, прямо к тестю. Вот тот обрадуется своему зятю, который дружину потерял, половцев привел на родную землю, а сам ни с чем явился на его великокняжеский двор! Почему? Где логика для объяснения такого поступка? Домой же Игорю ближе, чем в Киев: и ответ перед великим князем, да еще тестем держать не надо, ведь время – лучший лекарь, и с женою поскорее встретиться, она своими действиями поможет и с тестем разногласия уладить, и гнев великого князя смягчить. Опасно приносить плохую весть, можно попасть под крутую руку.
А половецкие ханы Гзак и Кончак рассуждают о том, что если сокол летит к родному гнезду, то не позарится он на красных девиц. А если позарится, то может этих красных девок и с собой увезти. А сокол-то этот мимо дома да в чужое княжество, в Боричев, предместье Киева, на богослужение. Словом, опять противоречие здравому смыслу.
Вот таких же противоречий много в мировой истории, как в комедии Грибоедова: шел в комнату, попал в другую.
Нечто подобное случилось с Колумбом: плыл в Индию, приплыл в Америку, открыл Новый Свет. Отправился в дальнее путешествие якобы из Палоса, маленького портового городка, которого и след в современном мире простыл, а приплыл в Барселону, на торжества к испанскому королю. А это лишних 700-800 километров. Или на бумаге и не столько можно показать?
Магеллан якобы дал название Тихому океану. Океан совсем не Тихий, но если Магеллан осуществлял военную экспедицию по захвату для Европы новых земель и не встретил на островах Тихого океана яростного сопротивления аборигенов, то тогда можно называть океан Тихий. Похоже, что Джеймс Кук доверился этой оценке и пострадал.
Отсюда вывод: когда где-то начинают врать, то концы с концами сойтись не могут.
Я много прочитал различной литературы, связанной со «Словом о полку Игореве», но откровенно признаюсь, не знаю ответа на вопрос, почему Ярославна плачет в Путивле. Обычно в таких условиях молодую жену оставляли под надзором близких родственников в своем доме, а не где-то за сотню верст неизвестно у кого. В общем, плач Ярославны – это талантливо выполненный отрывок из совсем другого произведения, ничем не связанного с рассказом о неудачном походе князя Игоря.
Всё время разные, всё четыре раза.
Три раза "Ярославна плачет рано" и один раз она "рано кичет".
Сначала про то, как Ярославна "рано плачет".
Рано она плачет три раза.
1.
"Ярославна рано плачетъ
"О ветре, ветрило!
Чему, господине, насильно вееши?
Чему мычеши хиновьскыя стрелкы
на своею нетрудною крилцю
на моея лады вои?
Ярославна начинает плакать во время начавшегося боя.
Рано здесь это - ПРЕЖДЕВРЕМЕННО, до ран Игоря и до окончания боя, когда ни Ярославна и никто не знает как бой закончится.
Тогда что этим рано хочет сказать Автор?
А Автор хочет сказать, что Ярославне известно, что бой начался!
Об этом она могла узнать через голубиную почту.
Расстояние по прямой от Путивля до места боя меньше 70 км.-так что всего за час Ярославна может узнать, что бой начался, а начался бой рано, то есть на рассвете, поэтому в этом рано присутствует и второе значение этого рано-НА РАССВЕТЕ.
Этот плач-плач Ярославны в первый день боя, после начала боя.
2.
Ярославна рано плачеть
Путивлю городу на забороле, аркучи:
"О Днепре Словутицю!
Ты пробилъ еси каменныя горы
сквозе землю Половецкую.
Ты лелеял еси на себе Святославли носады
до плъку Кобякова.
Възлелей, господине, мою ладу къ мне,
а быхъ не слала къ нему слезъ
на море рано".
Странно, что Ярославна просит об этом Днепр, но именно так и произойдет!
Теперь она плачет потому что уже знает,чем закончился бой.
Она знает, что войско погибло.
Она не плачет о своем сыне Владимире, потому что уже знает, что он спасся.
Она не знает, что с Игорем, но сердце ей подскажет, что он жив.
Теперь это рано-это утро на следующий день после после пленения Игоря.
И это день Воскресения Христа-Великая Неделя 22 эйлет 6693 Лето.
3.
Ярославна рано плачетъ
въ Путивле на забрале, аркучи:
"Светлое и тресветлое сълнце!
Всемъ тепло и красно еси:
чему, господине, простре горячюю свою лучю
на ладе вои?
Въ поле безводне жаждею имь лучи съпряже,
тугою имъ тули затче?"
Здесь Ярославна обращается к Солнцу, чтобы оно пожалело войско Христа в пустыни Анатолийского плоскогорья, которое движется от столицы Христа -Тьмуторокани(Стамбул) к порту Измир.
Этот маршрут Бог Слово описал в Своем Откровении, через месяц после Своего Распятия.
Как видите-это есть и в Слове!
Сколько прошло дней от Воскресения Христа -сказать можно только приблизительно.
2-5 дней.
Откуда Ярославна знает о движении войска Христа?
Голубиная почта, больше ниоткуда она знать не может.
А рано здесь еще и потому, что после этого Спаситель) сразу вылетает на коне спасать Игоря.
Я слышу, не плачь, сказал Христ(ос) своей племяннице этим рано.
4.
На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ,
зегзицею незнаема рано кычеть:
"Полечю - рече - зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрянъ рукавъ въ Каяле реце,
утру князю кровавыя его раны
на жестоцемъ его теле".
В тексте Слова это рано-первое.
И здесь Ярославна "кичет", а не плачет.
Попробуем разобраться о чем здесь?
Прежде всего надо сказать, что здесь нет реки Дунай, ни в первом, ни во втором случае.
Кто слышит глас Ярославны надунаи?
Ну, скажем на ветру, по ветру.
Спаситель, больше некому.
Я думаю, что Ярославна успела послать голубка к Христу, а Он успел получить весточку до Распятия о походе Игоря и переживаниях по этому поводу Ярославны.
Поэтому она не плачет, еще ничего не произошло, а "кудахчет"-ах, ах, ранят Игоря и полечу я его раны омывать.
Зашеломянем!
Плачем Ярославны начинается новая часть «Слова», которая следует за «золотым словом Великого Святослава», обращённом к русским князьям. В этой связи можно отметить, что жена Игоря, как и жена буй тура Всеволода, названа не по имени, а по отчеству. Это важно, так как их отцы, сильные князья, из родственных соображений должны по призыву Великого Святослава прийти на помощь Ольговичам и «отмстить за раны Игоревы».
Плач Ярославны состоит из вступления про зегзицу и трёхчастного обращения к ветру, Днепру Славутичу и солнцу. Рассмотрим вступление.
На Дунаи Ярославнынъ гласъ слышитъ, зегзицею незнаемь рано кычеть.
«Полечю, – рече, – зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрянъ рукавъ въ Каял; р;ц;,
утру князю кровавыя его раны на жестоц;мъ его т;л;». (168 - 171)
ДУНАЙ
О Дунае говорилось выше (см. «Девицы поют на Дунаи…»). Обычно это место понимается так: на реке Сейме, что протекает у стен Путивля, слышен голос Ярославны. При этом полагается, что любая река, и в том числе Сейм, может быть названа Дунаем. Поэтому и говорится: «на Дунае слышен голос Ярославны». Это официальная точка зрения (Лихачёв).
Однако по нашему мнению данную фразу можно толковать иначе:
Два предыдущие раза Дунай назывался в связи с Ярославом Осмосмыслом, отцом Ярославны. Связь этих двух фрагментов подчеркивается тем, что каждый из них предваряет обращение к Рюрику и Давыду. Считая Дунай в данном отрывке тем же самым Дунаем, что и раньше, понимаем это место буквально: на Дунае (родине княжны, в Галицком княжестве) Ярославнин глас слышен (отец слышит как плачет по мужу его дочь)…
Впрочем, в последнем фрагменте с Дунаем «Девицы поют на Дунаи…», возможно, имеется в виду конкретное место на Дунае, которое стоит поискать неподалёку от места проживания «готских дев».
Так или иначе, свой мысленный полёт Ярославна начинает с Дуная и по Дунаю.
Представляется, в плаче Ярославны называются и связываются между собой несколько отдалённых географических точек – Дунай, Каяла, Путивль и Днепр Славутич.
Просьба к русской реке Днепру Славутичу «прилелеять» её ладу к ней – это просьба о помощи к Киеву, т.е. к Святославу и Рюрику. Дунай (в устье) – согласно «Слову», земля, контролируемая Ярославом Осмосмыслом, отцом Ярославны. Поэтому упоминание Дуная – это обращение к отцу: «Стреляй, господине, Кончяка, поганаго кощея, за землю Русьскую, за раны Игоревы, буего Святъславличя!». Путивль - город на границе Новгород-Северского княжества (здесь находится Ярославна), Каяла - место поражения и плена Игоря.
«ПОЛЕЧУ ЗЕГЗИЦЕЮ ПО ДУНАЕВИ»
Про зегзицу и её «незнаемость» говорилось выше (см. «зегзицею незнаема рано кычет»). Относительно мысленного полёта Ярославны заметим, что он зеркален мысленному бегу Игоря в чутком сне:
«Погасоша вечеру зари. Игорь спитъ, Игорь бдитъ, Игорь мыслію поля м;ритъ отъ Великаго Дону до Малаго Донца.»
Как и во многих фрагментах раньше, начиная с Мысленного Древа Бояна, Ярославна и Игорь образуют пару: она летит птицей, а он бежит волком (в данном эпизоде неназванным, но подразумеваемым, как волк из второго фрагмента с Мысленным Древом). Правда, бегут они не вместе, а навстречу друг другу.
КАЯЛА
Река Каяла, где происходила битва, не идентифицирована. Есть мнение, что название её образовано от глагола «каять». Этому вроде бы способствует сам автор:
«Ту н;мци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во дн; Каялы…»
Из соображений симметрии понимаем, что слово «кают» означает понятие, противоположное «пению славы», т.е. бесславят, осуждают, корят.
И всё же, возможно, производя имя реки от слова «каять», мы путаем причину со следствием. Действительно, автор обыгрывает созвучие имени реки со словом «каять», но из этого не следует, что река названа по глаголу «каять». Ведь и в летописи она названа Каялой. Имело бы смысл поискать имя реки в половецком наречии. Хотя с другой стороны, может быть, небольшая безвестная речка и была названа русскими по печальному событию, произошедшему на её берегу. (Другая «плохая» река в тексте – Стугна – напоминает «стужу» (холодные ключи?) В тексте про неё сказано, что она имеет «худую струю», т.е. в том числе и холодную. Плюс печальные события на ней происшедшие и утонувшего в ней юного князя.)
За прелюдией про зегзицу и Дунай следуют три равные по объёму части обращения Ярославны к ветру, Днепру и солнцу:
«О, в;тр; в;трило! Чему, господине, насильно в;еши?
Чему мычеши хиновьскыя стр;лкы на своею нетрудною крилцю на моея лады вои?
Мало ли ти бяшетъ гор; подъ облакы в;яти, лел;ючи корабли на син; мор;?
Чему, господине, мое веселіе по ковылію разв;я?». (172 – 176)
Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборол;, аркучи:
«О, Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквоз; землю Половецкую.
Ты лел;ялъ еси на себ; Святославли носады до плъку Кобякова.
Възлел;й, господине, мою ладу къ мн;, а быхъ не слала къ нему слезъ на море рано».
(177 – 180)
Ярославна рано плачетъ въ Путивл; на забрал;, аркучи:
«Св;тлое и тресв;тлое слънце! Вс;мъ тепло и красно еси!
Чему, господине, простре горячюю свою лучю на лад; вои? Въ пол; безводн; жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче». (181 – 183)
ЛЕВО – ПРАВО – ЛЕВО
Обращение к ветру и солнцу аналогичны – Ярославна корит их за то, что в той битве они приняли сторону половцев. Эти обращения начинаются одинаково: «Ярославна рано плачетъ въ Путивл; на забрал;, аркучи». В отличие от этих двух обращений, обращение к Днепру Славутичу качественно отличается от них: Ярославна напоминает ему помощь русским воинам в 1184 году и просит принести милого домой. Как бы подчёркивая особую важность среднего обращения, призыв к Днепру Славутичу начинается немного иначе: «Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборол;, аркучи».
Обращаясь к ветру и солнцу, Ярославна смотрит в сторону половецкой степи, тогда как обращаясь к Днепру, Ярославна смотрит в сторону Киева и просит у него поддержки (также как упоминание Дуная есть обращение за помощью к Ярославу Осмосмыслу). Таким образом, Ярославна простирает руки в разные стороны, как это правильно изобразил И.Г.Блинов на миниатюрах к своей рукописной книге 1912 года.
В ПУТИВЛЕ НА ЗАБРАЛЕ
Путивль – удельный город Владимира Игоревича, пасынка Ярославны. Кстати, в результате поражения русичей на Каяле, Путивль был осаждён половцами, но не взят.
Забрало – это укреплённая стена города. Как таковое, будучи границей, оно наполняется свойственным для русской традиционной культуры сакральным значением любой границы. В данном же случае забрало Путивля, помимо обычного значения границы-межи, буквально превратились в границу «свои – чужие». Учитывая это, возможно, Ярославна, обращаясь к ветру и солнцу, смотрела туда, где происходила битва или был в плену Игорь, т.е. в сторону половецкой земли. Соответственно, обращаясь к Днепру, она смотрела в сторону русских – Путивля и Киева. (Может это и значит «плачет Путивлю городу»?)
В своё время Набоков саркастично заметил, что для пасынка у Ярославны слёз не нашлось. Однако это не совсем так. Владимир, один из четырёх князей-солнц, участников похода, косвенно среди прочих называется в обращении к солнцу:
Светлое и тресветлое солнце = 1 + 3 = Игорь + (Всеволод + Святослав + Владимир)
КОГДА ПЛАКАЛА ЯРОСЛАВНА?
В обращении к ветру и солнцу Ярославна говорит не об Игоре, а о его воинах, которые погибли из-за неблагосклонности к ним данных стихий. Тогда как в обращении к Днепру Славутичу она просит принести к ней её любимого. Из этого можно заключить, что Ярославна уже знала о поражении русичей в битве, но знала также, что муж её жив и находится в плену.
К слову, половцы разлучили пленённых князей и развели по четырём станам. Далее они назначили за пленных князей большой выкуп. При этом за старшего князя, Игоря Свяитославича, выкуп был огромным и, кроме того, было поставлено условие, что он должен быть выкуплен последним.
Плач Ярославны возымел действие:
«Прысну море полунощи, идутъ сморци мьглами. Игореви князю Богъ путь кажетъ изъ земли Половецкой на землю Рускую, къ отню злату столу.» (184)
Возвращаясь к повествованию об Игоре, автор передает плач жены Игоря - Ярославны.
На Дунае Ярославнин (жены Игоря - дочери Ярослава Осмомысла) голос слышится (голос Ярославны долетает до крайних границ Руси - до берегов Дуная), кукушкою безвестною рано (она) кукует: „Полечу, - говорит, - кукушкою по Дунаю, омочу бобровый рукав в Каяле реке (где потерпел поражение Игорь), утру князю (Игорю) кровавые его раны на могучем его теле“.
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале (на переходах городских стен), приговаривая: „О ветер, ветрило! Зачем ты, господин, веешь наперекор (навстречу русским полкам)? Зачем мчишь хиновские стрелочки на своих легких крыльицах на воинов моего милого (в битве на Каяле ветер дул на русских со стороны моря, со стороны половцев)? Разве мало тебе было в вышине под облаками веять, лелея корабли на синем море? Зачем, господин, мое веселье по ковылю (ты) развеял?“.
Ярославна рано плачет в Путивле городе на забрале, приговаривая: „О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы (в местах днепровских порогов) сквозь землю Половецкую. Ты лелеял на себе Святославовы (Святослава Всеволодовича киевского) насады (суда с „насаженными“, надшитыми бортами) до стана Кобякова (до стана половецкого войска хана Кобяка, разбитого Святославом за год до похода Игоря). Прилелей (же), господин, ко мне моего милого, чтобы не слала рано я к нему слез на море (где в Приазовских степях находился в плену Игорь).
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, приговаривая: „Светлое и трижды светлое солнце! Для всех ты тепло и прекрасно: к чему (же), господине, простерло (ты) горячие свои лучи на воинов моего милого? В поле безводном жаждою им луки согнуло, горем им колчаны заткнуло?“ (В трехдневном бою воины Игоря жестоко страдали от жажды).
Как бы в ответ на мольбу Ярославны, бог указывает путь Игорю к бегству в Русскую землю.
Прыснуло море в полуночи, идут смерчи облаками. Игорю князю бог путь указывает (этими приметами) из земли Половецкой в землю Русскую к отчему золотому столу (в Чернигове).
Описание бегства Игоря.
Погасли вечером зори. Игорь спит, Игорь бдит, Игорь мыслью поля мерит от великого Дона до малого Донца. Коня в полночь Овлур (крещеный половец, дружественный Игорю) свистнул за рекою, велит князю разуметь: князю Игорю не оставаться; (Овлур) кликнул, застучала земля (под копытами коней), зашумела (потревоженная) трава, вежи половецкие задвигались (половцы заметили бегство Игоря). А Игорь князь поскакал горностаем к (прибрежному) тростнику и белым гоголем на воду. Вскочил (на той стороне реки) на борзого коня (приготовленного ему Овлуром за рекою) и соскочил с него серым волком. И побежал к излучине Донца, и полетел соколом под облаками, избивая гусей и лебедей к завтраку, и обеду, и ужину. Когда Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, стряхивая собою студеную росу: (оба) ведь надорвали своих борзых коней.
Разговор Игоря с рекой Донцом.
Донец говорит: „(О!) князь Игорь, немало тебе величия, а Кончаку нелюбия, а Русской земле веселия!“.
Игорь говорит (в ответ): „О Донец! Немало тебе величия, лелеявшему князя (Игоря) на волнах, стлавшему ему зеленую траву на своих серебряных берегах, одевавшему его теплыми туманами под сенью зеленого дерева; ты стерег его (Игоря) гоголем на воде (твой чуткий к приближению человека гоголь предупреждал его об опасности), чайками на струях (твои чайки, поднимаясь с воды, предупреждали его о приближении погони), чернядями на ветрах (чуткими к приближению человека чернядями). Не такова-то, - говорит (Игорь), - река Стугна; скудную струю имея, поглотив чужие ручьи и ладьи, расширенная к устью, (когда-то) юношу князя Ростислава (брата Владимира Мономаха) заключила (утопила во время бегства от половцев после поражения). На темном берегу Днепра плачет мать Ростислава по юноше князе Ростиславе. (Тогда) уныли цветы от жалости и дерево с тоской к земле приклонилось.
Погоня за Игорем. Разговор Гзака и Кончака о том, как удержать Игоря в плену.
То не сороки застрекотали: по следу Игоря едут (разговаривая - „стрекоча“) Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли, сороки не стрекотали (в противоположность помощи Игорю гоголей, чаек, чернядей - вороны, галки и сороки молчали), полозы (степные змеи) ползали только. Дятлы стуком (в зарослях деревьев в глубоких долинах степных рек) кажут путь к реке (Игорю), да соловьи веселыми песнями рассвет возвещают.
Говорит Гзак Кончаку: „Если сокол (Игорь) к гнезду (на родину) летит, расстреляем соколенка (сына Игоря, Владимира, оставшегося в плену) своими золочеными стрелами“.
Говорит Кончак Гзаку: „Если сокол к гнезду летит, то мы соколенка опутаем красною девицею (женим его на половчанке)“.
И сказал Гзак Кончаку: „Если опутаем его красною девицею, не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы (оба уйдут на Русь), и станут нас птицы (соколы - русские) бить в степи Половецкой“ (русские станут вновь воевать против нас, если упустим заложника).
То все „стрекотали“ Гзак с Кончаком, а вот что сказали Боян с Ходыной о Русской земле, когда в ней нет князя.
Сказали Боян и Ходына - песнотворцы Святославовы (Святослава Ярославича) - старого времени Ярослава, Олега князя (Олега Святославича - „Гориславича“) любимцы: „Тяжко голове без плеч, беда телу без головы“, (так и) Русской земле без Игоря.
Исполнилось все не так, как „стрекотали“ Гзак с Кончаком. Ликование в Киеве и во всей Русской земле по поводу возвращения Игоря.
Как Ярославна мужа вернула
Не все уже вспомнят сходу сюжет "Слова о полку Игореве".
В двух словах. Летопись описывает, как Игорь, не вняв знакам о гибели своего войска, углубился в половецкую степь, потерял войско и попал в плен.
Ярославна, его жена, почувствовав неладное, рано утром встала на стене крепостной лицом к солнцу и запела, призывая силы ветра, Дуная и Солнца помочь ей вернуть мужа домой. Получилось таки. Славлю женскую энергию и я. Девочки, когда мы научимся верить в себя, тогда наступят на земле лучшие дни.
|
Ярославной рано утром встану, Чтоб вернулся из похода мой Желанный, Чтобы стерлась память в женском о ненастьях,
На Дунае Ярославнин голос слышится, Ярославна рано плачет Ярославна рано плачет Ярославна рано плачет Прыснуло море в полуночи, |
А коренной текст Плача Ярославны будет переводиться не раз, будя воображение поэтов
Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землей
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
"Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь".
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем мое веселье
В ковылях навек развеял ты?"
На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
"Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слезы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!"
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
"Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Это стихи Тараса Шевченко
а это Вадима Константинова
хотя точного перевода наверное сегодня еще нет
не рыдала она, и есть версия что не кукушкою летела а молнией, там разница в 1 буковке
.Над Дунаем утром ранним Ярославны голос слышен,
-плачет дикою кукушкой,нежной горлицею дышит..."
полечу кукушкой быстрой на Каяль -реку
и в ней омочу рукав бобровый у ракиты,близ камней..
.и утру им князю раны...раны страшные Его...
зарастут они на теле от дыханья моего!..."
Горько плачет в град-путивле Ярославна,причитая:
"Ветер,что ж,ты веешь злобно,силы войнов ослабляя?...
и зачем на легких крыльях вражьи стрелы мчишь,
ты в них?...мало ль,ты гулял средь бездны гор подоблачных,-седых?...
мало ль,ты,играл на море парусами кораблей?...
что ж,мое веселье бросил средь высоких ковылей?..
" Горько плачет в град-Путивле Ярославна,причитая:
"Днепр Славутич!сколь могуч,ты,-недра камня пробивая!...
Господин мой,знаю,помнишь,-Святославовы ладьи...
как лелея,гнал их дальше,до Кобяковой земли...
Возверни ж,мне ладу снова,что бы я не слала слез в море быстрыми гонцами,в час невыплаканных рос!"...
Горько плачет в град-Путивле Ярославна,причитая:"О,тресветлое,ты,Солнце,-ты Печаль моя святая
!всем с тобой тепло и мирно...но,скажи,-зачем лучи,что,ты,шлешь на войнов лады,-так безмерно горячи?
и зачем в безводном поле,-луки жаждой сушишь им,
и колчаны замыкаешь взором огненным своим!?...
"06.1984.
